Как молодежь парит свои мозги, маскируя наркотики электрокосяками?

Специально для The Village корреспондент «Коммерсанта» Александр Черных рассказал, как устроен рынок курительных смесей в России и как его регулируют в Европе

Яркие пакетики из-под наркотика уже не первый год блестят на улицах российских городов, но власти всерьёз заговорили об угрозе спайса только после первых массовых отравлений. С начала сентября — всего за месяц! — более тысячи человек оказались в больницах со схожими симптомами: тахикардия, бредовые расстройства, галлюцинации, проблемы с дыханием. Известно о 25 погибших из 11 регионов — будь это обычным заболеванием, медикам пришлось бы вводить в стране режим ЧП в связи с эпидемией.

Но причина — не вирус или бактерия, а «курительная смесь», содержащая синтетическое вещество метил-2[1-(4-фторбензил)-1-Н-индазол-3-карбоксамид]-3,3,-диметилбутаноат (MDMB (N)-Bz-F). Своего названия у него нет — все такие смеси на улице называются просто «спайс», хотя зачастую они отличаются друг от друга сильнее, чем героин от «крокодила».

Спайс появился в Европе в 2006 году как легальное благовоние с психоактивным эффектом, который провоцируют синтетические вещества, пытающиеся имитировать действие марихуаны. Получалось не слишком похоже, зато абсолютно законно, поэтому новое вещество быстро стало популярным. Его неизвестные создатели явно были людьми начитанными и даже в какой-то мере честными. Название наркотика взято из культового романа Фрэнка Герберта «Дюна»: там спайс употребляли космические навигаторы — вещество превращало их мозг в мощный компьютер, вот только тело медленно становилось совершенно нечеловеческим.

В Россию спайс пришёл в 2021 году и занял нишу «легальной марихуаны». Уже через полгода спайсы, миксы и соли были повсюду — даже на пикнике «Афиши» улыбчивая девушка продавала уже скрученные джоинты со спайсом в коробочках с хипстерским дизайном — нарисованными вручную оленями и совушками.

К тому времени европейские власти уже раскрыли тайну ставших такими популярными благовоний — и, разумеется, начали их запрещать. Эффект от этого шага прекрасно описали древние греки в истории про Лернейскую гидру: вместо одного запрещённого вещества появились десятки новых. Чтобы внести вещество в список наркотических и психоактивных, необходимо долго проверять его действие, а потом точно описать формулу, которая и оказывается запрещённой. Вот только к этому времени китайские химики успели немного изменить эту формулу, и на прилавках оказалось другое вещество со схожим эффектом — и непредсказуемыми последствиями.

Эта борьба химиков и лириков продолжается до сих пор. Первые, относительно безопасные спайсы давно канули в Лету — им на смену пришло уже -дцатое поколение психоактивных веществ. Постоянно меняющиеся формулы становятся всё более токсичными, да и за производством никто уже не следит — вместо спирта используют ацетон или просто растворители, ведь зависимый человек не будет спрашивать, как именно изготовлен вожделенный спайс. Власти Новой Зеландии в 2021 году первые признали своё поражение в борьбе с гидрой — они решили легализовать некоторые, наиболее безопасные виды наркотика. Теперь их производят и продают под таким же строгим государственным контролем, как алкоголь — в определённых магазинах без вывески и рекламы, куда несовершеннолетний зайти не имеет права.

ГЕННАДИЙ (ИМЯ ИЗМЕНЕНО) 

москвич, 29 лет, бывший потребитель спайса

Я подсел на спайс в 2021 году — он тогда позиционировался как легальная марихуана, так я его и попробовал. Травы было не достать в Москве, а тут вроде бы легальное вещество, чтобы покурить и расслабиться. Но оказалось, что это совсем не марихуана. Действие на первых порах было похоже, а потом уже просто ничего общего — очень сильно отупляет, как после удара по голове, впадаешь в забытьё. А главное — поводок слишком короткий. Марихуану можно курить раз в неделю, ну раз в день, больше тебе и не нужно. А здесь покурил — через двадцать минут приход прошёл, и тебе сразу же нужно курить снова.

Стопроцентная зависимость наступает очень быстро — после первых трёх граммов тебе его хочется даже во сне. Я не шучу — ты вынужден ночью просыпаться и подкуриваться, организм требует. У меня был период, когда я каждые двадцать минут просыпался, чтобы курить — иначе просто не получалось спать. И это не только у меня так. Я общался у точки с ребятами, муж и жена, обычные офисные служащие, так они были вынуждены по ночам приезжать в мой район за спайсом, иначе не уснуть.

Точки в Москве везде. Если у тебя на районе начинают под ногами попадаться яркие пакетики, значит точка где-то совсем рядом. Продают кому угодно, возраст ни у кого не спрашивают — я много раз видел школьников, которые явно прогуливали уроки, обдолбавшись. Пакетик стоит всего-то 500 рублей — мне его сначала хватало на полдня, а потом и двух на день не хватало. Однажды встретился у точки с каким-то мужиком, он позвал покурить у него в машине. Рассказывал, что раньше сидел на героине и что от спайса зависимость как минимум не легче.

Сам спайс внешне бывает очень разный: от простых травок до какого-то аналога гашиша — плотная субстанция с запахом жжёной резины. Действие тоже разное, невозможно предсказать наверняка, что ты получишь. Всё на свой страх и риск. Не будешь же спрашивать у продавца, как именно этот конкретный микс сделан. Да он и не знает наверняка, просто распространяет, а готовят совсем другие люди, которые не подставляются.

Я практически сразу понял, 

Ещё одно отличие от марихуаны — от спайса настоящее похмелье. Ты всю ночь просыпаешься, часа в четыре отрубаешься наконец, спишь до семи, а когда встаёшь, то первое желание у тебя — бежать на точку. Очень сложно начать день с чего-то другого.

Я торчал два года и всё это время функционировал с большим трудом. Ну вот утром встал с похмелья, продулся, на каком-то бодрячке способен решать рабочие вопросы, но при этом обязательно дуешь периодически, в фоновом режиме. Наверное, алкоголики, которые потихоньку синячат из фляжки, так же себя чувствуют. День клонится к закату, часам к шести начинает рубить. Я даже на работе на полу спал. Друзья обо всём знали, но не лезли ко мне с упрёками, хотя, наверное, и стоило бы. А просто окружающие и коллеги ничего особенного не замечали: ну темп речи медленный, сам осоловевший, бледноват — да устал просто человек. Так что это может быть таким доступным наркотиком, например для водителей, ведь на анализах его трудно распознать.

Не знаю, почему сейчас люди травятся — видимо, новая формула появилась. А я в 2021-м хоть и не отравился, но приобрёл зависимость и проблемы со здоровьем. Я постоянно испытывал боль — в пояснице, в суставах, в тестикулах даже. Сердце всё время болело, я его капитально себе посадил.

Я практически сразу понял, что мне рано или поздно придётся обращаться за профессиональной помощью. Говорил об этом с товарищами по несчастью, с которыми знакомился возле точек, но никто не верил, что врачи тут могут помочь. На самом деле тебя охватывает такая тоска и безнадёга, что очень сложно себя заставить что-то изменить. У меня повод оказался довольно неожиданный — однажды не было денег на спайс, я продал все свои игры от Xbox, а потом и саму любимую приставку, очень жаль её было. И тут я подумал: стоп, чувак, ты уже вещи из дома выносишь, завязывай. Так я пошёл в обычную муниципальную клинику в Кузьминках.

Как ни странно, ничего особенного не понадобилось — это всё-таки не героин и даже не амфетамины. У них тогда даже не было программы для спайсовых, нас таких всего два человека лежало. Остальные либо героинщики с воровскими звёздами на коленях, либо алкоголики, некоторые даже из ФСБ. Интересные, в общем, люди.

Из медикаментов — антидепрессанты и вещества, которые прививают отвращение к любой зависимости. Ещё были групповые терапии с психиатром, но необязательные. Главное — чтобы человек сам захотел остановиться. Надо просто ненадолго соскочить с этой адской карусели. Через три дня в клинике голова очистилась, и я принял решение больше не покупать пакет. Но в итоге провёл там месяц. Сейчас я не курю спайс и марихуану, даже закодировался, чтобы не тянуло к алкоголю. Ну сигареты курю, это да.

Я думаю, что путь запрета спайса проще и лучше. Ты рассказал про Новую Зеландию — но мне трудно представить формулу, которая бы вообще не вызывала зависимости и побочных эффектов. Хотя мои знакомые пробовали спайсы ещё в 2021-м — и тогда никто не подсел, никаких проблем не было. Но я всё равно выбираю запрет — сейчас я не представляю, зачем человеку хотелось бы постоянно употреблять спайс. Мне кажется, если человека на некоторое время вынести на островок спокойствия, то он сможет остановиться. Но лучше даже не начинать.

В России со спайсом борются традиционными запретительными методами. Полицейские задерживают продавцов, отправляют вещество на экспертизу, а когда оно оказывается легальным — вынуждены отпускать задержанных. Рядовых распространителей бьют националисты и им сочувствующие, как минимум один из таких рейдов уже закончился убийством. Это тоже не помогает: продавцы уходят в подполье, а на стенах и асфальте появляются надписи с рекламой спайса и номером телефона. Их можно замазывать, но желающий вымутить всегда найдёт способ. Спайс уже стал политической темой — телеканал НТВ попытался сфабриковать расследование о том, что наркотик в России целенаправленно распространяют украинцы.

Сейчас ФСКН заявляет, что смогла остановить сентябрьскую эпидемию (не уточняя, впрочем, как именно). Теперь ведомство хочет для себя новых полномочий — по первому требованию оперативников вводить временный трёхлетний запрет на распространение любых веществ, которые потенциально могут обладать психоактивными свойствами. Европейский опыт показывает, что полностью победить спайс это не поможет — наркотики всё равно останутся в подполье.

ЯНИС БЕКМАНИС

сотрудник МВД Латвии, секретарь Государственного координационного 
центра по контролю за наркотиками и ограничению наркомании   

Сейчас спайсы и подобные им новые психоактивные вещества (НПВ) — это общая проблема всего мира, но в основном она затрагивает Россию и Европу. Мы столкнулись с ними в 2009 году, когда начали появляться первые вещества, которые не подпадали под классические запреты, например Salvia. Мы начали пополнять списки запрещённых веществ классическим путём, но это занимало слишком много времени: законопроект надо разработать, он должен пройти кабинет министров и три чтения в парламенте. А главное, люди в курсе, что это вещество скоро запретят, так что оно становится очень популярным.

С этой проблемой столкнулись во всей Европе. У каких-то государств запрещать получается быстрее, но мы не успеваем. В итоге власти Латвии решили ввести двухступенчатую систему запрета НПВ — временный запрет и так называемую генерическую, зонтичную систему.

В генерической системе нам больше не нужно запрещать отдельную формулу. Мы можем признать нелегальным сразу целое семейство схожих веществ, с одинаковой основной формулой. Если на рынке появляется новый препарат, полиция изымает образец, химики его анализируют и констатируют, что у него общая составная формула с уже запрещёнными веществами, а значит оно незаконно. Таким образом мы смогли закрыть Латвию для почти 80 % веществ, которые есть в Шенгенской зоне, — теперь они не пройдут таможню или почту.

Продавцы называли свой товар 

Но осталось 20 % веществ, не входящих в уже запрещённую генерическую семью. И даже этого было достаточно, чтобы открывать киоски и легально что-то продавать. Ведь химия безгранична, как космос, и придумать можно самые разные вещества. Продавцы называли свой товар по-разному: удобрения для кактусов, средство прочистки курительных трубок. Но понятно, что они продавали различные безобидные травки, которые были опрысканы психоактивными веществами.

Для них ввели дополнительную меру — и именно дополнительную! — временный запрет. Он реагирует на уже произошедшее: то есть сначала кто-то должен отравиться, попасть в больницу. Это, естественно, нежелательно.

Мы посчитали, как долго готовится запрет, сколько времени нужно, чтобы химики и наркологи как следует исследовали это вещество, установили степень его вреда или признали безобидным, такое тоже бывает. В итоге все решили, что нам достаточно одного года. За это время эксперты исследуют, готовят законопроекты, парламент принимает закон и дополняет списки. Некоторое время мы спорили, кто должен принимать решение о временном запрете. Сошлись на том, что такие полномочия должны быть не у полицейских, а у медиков — теперь этим занимается Агентство по профилактике заболеваний при Минздраве.

Но даже временный запрет не очень хорошо работал. Мы имели право изъять товар и не отдавать, наказывать денежными штрафами, но это не помогало. Тогда ввели уголовную ответственность, добавили в уголовный кодекс статью 248.1, где появились тюремные сроки за нарушение временного запрета. И вот только тогда точки закрылись.

Конечно, наркотик полностью не исчез, продавцы ушли в подполье, это вызвало дополнительную нагрузку на правоохранительные органы. И до сих пор от службы скорой помощи приходят данные об отравлениях, особенно среди молодёжи и детей. Но их стало гораздо меньше, чем до запрета. Так что сейчас ситуация со спайсами стала такой же, как с классическими наркотиками — героином или кокаином.

Я участвую в обсуждении этой проблемы на европейском уровне — и там до сих пор разные мнения. Некоторые государства говорят, что им достаточно одного лишь временного запрета без уголовного наказания за его нарушение. Некоторые согласны с нашим подходом. Но Еврокомиссия и ещё несколько государств противятся идее генерической системы и временного запрета из-за возможных злоупотреблений. Указывают, что какое-нибудь психоактивное вещество может легально использоваться в медицине или в химической промышленности, а мы его запретим. Пока дискуссии продолжаются.

В самом начале Еврокомиссия обсуждала очень разные варианты, в том числе и опыт Новой Зеландии. Но когда появилось предложение временного запрета, все сосредоточились на нём. Мы в Латвии тоже обсуждали новозеландскую практику, но политики приняли решение отказаться от этой идеи. Во-первых, Новая Зеландия от нас далеко и географически, и ментально — это совсем другое общество, их подходы могут у нас не сработать. Во-вторых, это противоречит политическим принципам. Ведь власть должна заботиться о своём населении, она не может позволить людям принимать психоактивные вещества. У нас уже есть алкоголь и табак, от которых много проблем, зачем увеличивать этот список?

ДМИТРИЙ 
житель неблагополучного района Риги

Истерика по поводу наркоугрозы поднялась около года назад и сразу приобрела популистские формы. Мэр города с какими-то активистами-спортсменами ездил лично закрывал точки перед телекамерами. На всех остановках висела реклама с фотографией человека, который якобы впал в кому из-за спайса — весь забинтованный, с множеством медицинских трубок. Начались баталии в парламенте, и победили сторонники запретов. Были эксперты, которые предлагали ввести систему сертификации, даже один полицейский начальник это поддерживал — но их не стали слушать.

Закон приняли, но я в своём неблагополучном районе пока эффекта не заметил. Кому надо достать — те достают без особых затруднений. В новостях периодически появляются сообщения о новых партиях коматозников в больницах, хоть и меньше. Но ведь количество отравлений ничего не говорит о том, сколько людей в реальности курят — только о том, что на рынке появилось что-то опасное. Я общаюсь с ребятами из социальной службы снижения вреда — они говорят, что да, беда: люди продолжают курить, но теперь уже совсем непонятно что. А сервисов для тех, кто употребляет наркотики, не прибавилось, нормальной профилактики тоже больше не стало.

АНЯ САРАНГ 

президент Фонда имени Андрея Рылькова, исследователь-антрополог, 
автор нескольких десятков научных статей по вопросам наркополитики 
и прав человека; в 2009 году получила степень магистра наук в области 
наркотиков и наркополитики в Университете Лондона

Проблема новых психоактивных препаратов возникла именно из-за запрета старых веществ, таких как марихуана. Пятьдесят лет этого запрета показали нам, что такой подход просто не работает — сегодняшняя ситуация со спайсами это отчётливо демонстрирует. Мы каждый раз бросаемся запрещать новое ужасное вещество, надеясь, что это исправит положение, а в результате получаем то, чего не ожидали: ещё более ужасный препарат и ещё более страшные последствия.

В ситуации со спайсами нам приходится действовать в условиях пожара, который мы сами и разожгли

Помню, как все радовались, когда в России запретили «аптечные наркотики» — буторфанол и другие. Что мы получили? «Крокодил», который теперь известен во всём мире из-за чудовищного вреда для организма. Запретили продажу кодеина — и что получили? Эпидемию спайсов, солей, новые зависимости и отравления. Хотите узнать, что будет дальше, когда мы полностью запретим спайсы? Начнётся очередной круг смертельной гонки с химиками, которые каждый день могут изменять свои формулы и поставлять новые вещества на рынок. Если идти путём запретов, мы в итоге увидим нового, ещё более страшного наркофранкенштейна.

В ситуации со спайсами нам приходится действовать в условиях пожара, который мы сами и разожгли. Пока мы тушим этот пожар, надо остановиться, сделать шаг назад и оценить, как мы выстраиваем наши отношения с наркотиками. Если война с ними приводит к таким катастрофическим последствиям, надо найти другой, более разумный путь. Для этого мы должны рассмотреть уже существующие модели легализации и регулирования веществ. За их производство, распространение, качество и доступность должно отвечать государство, а не наркомафия и подпольные химики.

Сегодня уже ясно, что запрет на марихуану является большой исторической ошибкой США, которую они пятьдесят лет назад навязали всему миру. Есть ирония в том, что именно США стали первой страной, в некоторых штатах которой марихуана стала легальной — как в медицинских, так и в немедицинских целях.